По общему правилу собственная ответственность гаранта не ограничена суммой, на которую выдана гарантия. Однако, норма, изложенная в пункте 2 статьи 377 ГК РФ, носит диспозитивный характер, о чем прямо в ней указано, и в банковской гарантии может быть предусмотрено иное.
В таком случае, согласно пункту 3 постановления Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 14.03.2014 N 16 "О свободе договора и ее пределах" необходимо с учетом существа нормы и целей законодательного регулирования определить пределы диспозитивности, в рамках которых в банковской гарантии может быть установлено условие, отличное от общего правила, содержащегося в пункте 2 статьи 377 ГК РФ. Ограничение диспозитивности может быть продиктовано существом законодательного регулирования данного вида обязательства, необходимостью защиты соответствующих особо значимых охраняемых законом интересов или недопущением грубого нарушения баланса интересов участников правоотношений.
По мнению судебной коллегии, не имеется достаточных оснований полагать, что гарант обладает безграничной свободой усмотрения при формулировании им в банковской гарантии условия о собственной ответственности. В частности, в банковской гарантии не может быть условия об освобождении гаранта от ответственности за нарушение им собственных обязательств (в том числе за просрочку оплаты) по его же умышленной вине. Данный вывод основан прежде всего на категоричном запрете на заключение предварительного соглашения об устранении или ограничении ответственности за умышленное нарушение обязательства, установленного в пункте 4 статьи 401 ГК РФ.
Этот запрет актуален и для банковской гарантии, поскольку, во-первых, нормы о банковской гарантии не содержат правила, указывающего на допустимость и действительность условия гарантии, исключающего ответственность гаранта в случае его умысла.
Во-вторых, к банковской гарантии применим пункт 4 статьи 401 ГК РФ в силу статьи 156 ГК РФ, согласно которой к односторонней сделке применяются общие положения об обязательствах и о договорах, поскольку это не противоречит закону, одностороннему характеру и существу сделки.
В-третьих, свобода умышленного нарушения обязательства не влечет для нарушителя никаких неблагоприятных последствий и тем самым лишает обязательство силы, что противоречит самому существу понятия обязательства и позволяет должнику действовать недобросовестно в нарушение положений пункта 4 статьи 1 ГК РФ. Наделение должника возможностью не отвечать за умышленное нарушение позволяет ему по своему усмотрению решать, исполнять ли ему обязательство или нет, что явно нарушает баланс интересов участников правоотношений. По сути, отсутствие ответственности даже за умышленное нарушение обязательств это полная безответственность, что никак не отвечает целям правового регулирования обязательственных правоотношений.
Отсюда следует, что ни существо правового регулирования банковской гарантии, ни защита каких-либо особо значимых охраняемых интересов, ни баланс интересов не позволяют обосновать исключение ответственности гаранта при наличии в его действиях умышленного нарушения своих обязательств.
Примечательно, что как международно-правовые акты (например, пункт 2 статьи 14 Конвенции Организации Объединенных Наций о независимых гарантиях и резервных аккредитивах от 11.12.1995), так и негосударственные своды гражданского права, носящие рекомендательный для сторон характер (Принципы международных коммерческих договоров УНИДРУА (статья 7.1.6); Принципы европейского договорного права (статья 8:109); Модельные правила европейского частного права (статья III.-3:105), провозглашают свои нормы о запрете ссылаться на ограничение ответственности в противоречие с принципом добросовестности императивными, поскольку эти нормы входят в минимальный стандарт справедливости применительно к международным коммерческим договорам.
Таким образом, условие об исключении ответственности гаранта за просрочку выплаты должно признаваться ничтожным (если оно изложено буквально) либо толковаться ограничительно в системной взаимосвязи с положениями пункта 4 статьи 401 ГК РФ и не подлежит применению к случаям умышленного нарушения гарантом своих обязательств, то есть к ситуациям, когда гарант в результате, например, несвоевременного рассмотрения требования бенефициара, отказа ему в выплате по надуманным основаниям, вынуждающим нести издержки при выполнении необоснованных требований гаранта, не проявил минимальной степени заботливости и осмотрительности, которая от него требовалась для своевременного исполнения обязательства (пункт 7 постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 24.03.2016 N 7 "О применении судами некоторых положений Гражданского кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение обязательств").
Определение ВС РФ от 11 июня 2020 г. N 305-ЭС19-25839